Мало что изменилось

"Уж не говоря о болезнях - как лечить, о том, как воспитывать, растить, она со всех сторон слышала и читала бесконечно разнообразные и постоянно изменяющиеся правила.
Кормить так, тем; нет, не так, не тем, а вот этак; одевать, поить, купать,
класть спать, гулять, воздух,- на все это мы, она преимущественно, узнавала
всякую неделю новые правила. Точно со вчерашнего дня начали рожаться дети. А
не так накормили, не так искупали, не вовремя, и заболел ребенок, и
оказывается, что виновата она, сделала не то, что надо делать.
Это пока здоровье. И то мученье. Но уж если заболел, тогда кончено.
Совершенный ад. Предполагается, что болезнь можно лечить и что есть такая
наука и такие люди - доктора, и они знают. Не все, но самые лучшие знают. И
вот ребенок болен, и надо попасть на этого самого лучшего, того, который
спасает, и тогда ребенок спасен; а не захватил этого доктора или живешь не в
том месте, где живет этот доктор,- и ребенок погиб. И это не ее
исключительная вера, а это вера всех женщин ее круга, и со всех сторон она
слышит только это: у Екатерины Семеновны умерло двое, потому что не позвали
вовремя Ивана Захарыча, а у Марьи Ивановны Иван Захарыч спас старшую
девочку; а вот у Петровых вовремя, по совету доктора, разъехались по
гостиницам - и остались живы, а не разъехались - и померли дети. А у той был
слабый ребенок, переехали, по совету доктора, на юг - и спасли ребенка. Как
же тут не мучаться и не волноваться всю жизнь, когда жизнь детей, к которым
она животно привязана, зависит от того, что она вовремя узнает то, что
скажет об этом Иван Захарыч. А что скажет Иван Захарыч, никто не знает,
менее всего он сам, потому что он очень хорошо знает, что он ничего не знает
и ничему помочь не может, а сам только виляет как попало, чтобы только не
перестали верить, что он что-то знает."
Толстой. "Крейцерова соната"