Стихи и рассказы о малышах и их родителях

Почему наши дети не любят читать и что с этим делать

Алена ОВЧИННИКОВА, Комсомольская правда

БОЛЬНОЙ ВОПРОС

для многих родителей школьников, а также бабушек и дедушек.

Родители и воспитатели в детских садах жалуются: «Дети перестали читать и не слушают, когда им читаешь. Лет десять назад живо реагировали - радовались, сопереживали героям, а сейчас носом клюют». Детей постарше упрекают - не читают классику, могут осилить только посты в интернете
Так ли все плохо? И что с этим делать?

- Для родителей и учителей этот вопрос - больной. «Ах, раньше читали, а сейчас нет!». Но я думаю, не все так трагично, - считает заведующая кафедрой истории литературы и методики преподавания литературы пермского педуниверситета Юлия Даниленко. - Раньше мы гордились званием самой читающей страны. Однако чтение было очень идеологизировано - была концепция, какие книги нужно прочитать, чтобы вырастить достойного советского человека.

В 90-х годах советская модель была сломана, начался спад не только в чтении, но и в образовании в целом, а еще в политике, экономике и культуре. «Новым русским», чтобы добиться успеха, не нужно было много читать, отлично учиться и оканчивать вуз. Они и так быстро и легко поднимались по социальной лестнице. В нулевых компьютеры и гаджеты появлялись у детей постепенно, так что родители могли контролировать время ребенка в цифровой реальности, чередуя ее с Пушкиным и Тургеневым.

- Сейчас же бумажные книги все больше отходят на задний план, дети растут в культуре медиа, - говорит эксперт. - Они с самого младенчества находятся в мобильной реальности: дома по три телевизора, у каждого - смартфон, гаджеты отслеживают наши перемещения. И от этой, нередко агрессивной среды, нам с вами уже никуда не деться.

Поэтому сегодняшнее поколение Z, впитавшее медиакультуру с молоком матери, информацию получает другими способами и живет в абсолютно другом хронометраже.

- Давайте вспомним: раньше, чтобы подготовиться к докладу, мы ехали в библиотеку, заказывали книгу, читали ее, конспектировали, - говорит Юлия Даниленко. - На это могло уйти несколько дней. Сейчас же ребенок может мгновенно открыть несколько источников, выделить нужное и за час быть готовым к выступлению.

ВОСПРИНИМАТЬ ИНФОРМАЦИЮ СТАЛИ БЫСТРЕЕ

Филологи уверяют - в происходящем нет ничего трагичного, и даже есть плюсы: от нового «цифрового» поколения исследователи в ближайшем будущем ожидают «платиновый век» - интеллектуальный, научный и творческий бум.

- Многие современные дети выбиваются из понятия «обычный ребенок», - утверждает наш собеседник. - Они быстро воспринимают информацию, вычисляют, что им нужно, и стремительно принимают решения. Они совсем другие, чем мы ранее.

Поэтому, подбирая книгу маленькому слушателю сейчас, нужно правильно подходить к выбору текста. Если в произведении есть долгие скучные описания, ребенок просто теряет интерес к книге, и его внимание ничем не вернуть.

НЕ ОБЕСЦЕНИВАЙТЕ ИНТЕРЕСЫ ПОДРОСТКА

У современного школьника меняется модель жизни и каналы познания: долго читать и смаковать огромные классические тексты, написанные в позапрошлом веке, у него просто нет времени. Причем многое из школьной программы сейчас приходится читать со словарем. И у ребенка возникает раздражение и сопротивление, зачем мне все это? Вот поэтому-то Обломов и Базаров для сегодняшних школьников - это просто «печальные лузеры», которые непонятно о чем, зачем и почему переживают и мучаются.

Еще один нюанс: в подростковом возрасте действительно наблюдается спад тяги к чтению. Психологи объясняют это сменой авторитетов. Для ребенка примером становится не родитель или учитель, а сверстник с его авторитетным мнением. Поэтому они хотят читать не то, что предлагают взрослые, а то, что посоветует друг, который сам прочитал, сказал: «Вау!» и передал книгу другу.

- Не стоит обесценивать интересы ребенка или обвинять, что в круг его интересов входит не высокая классика, а совсем другие, не всегда понятные родителям произведения, - говорит Юлия Даниленко. - Но ведь и эти произведения тоже говорят о вечных ценностях, но только на языке, понятном подростку. Важно обсудить с ребенком прочитанное, чтобы потом повернуть его интерес к более качественным классическим текстам: «Что ты понял из этого произведения?», «Почему сопереживал?», «Слушай, а ведь и герой Достоевского, твой ровесник, кстати, тоже хотел проверить свою теорию, тварь он дрожащая, или право имеет?»

ПО ИТОГАМ

Так может ли ребенок XXI века полюбить книги?

Может. Но родителям важно знать, что пробудить интерес к чтению нужно в первые 10 лет жизни ребенка. Все ценности, которые были привиты в этом возрасте, будут влиять на всю его последующую жизнь. И изменить их будет сложно.

- Это, как в искусстве, - объясняет Юлия Даниленко. - Чтобы хорошо в нем разбираться и отличать мазню от шедевра, нужно просто насмотреться. С литературой так же. Читайте детям много! Сначала Маршака и Барто, потом Остера, чтобы он начал понимать юмор и игру слов.

Еще один подход, который хорошо работает - сделать ребенка автором своей книги! Придумать сказку про кота или про осенние листья. Написать это в изготовленной своими руками книжке, подписать имя автора, название, сделать иллюстрации. Для ребенка это очень интересная игра! И он станет понимать, что стоит за созданием книги, которая лежит у него на полке. А потом прочитать свою книгу папе, дедушке, бабушке. Это будет настоящий восторг, появятся любовь и уважение к книге.

ПО СОВЕТУ КУМИРА

В бой идут Гарри Поттер и Дэвид Бэкхем

- Смотрите, что сделала своим творчеством Джоан Роулинг, - говорит эксперт. - Она доказала, что современные дети не только любят, но и умеют читать. Все говорили, что у них - клиповое мышление и читать они могут только посты в интернете. А английская писательница выпустила толстую книгу, которой зачитывались не только дети, но и взрослые. Она дала подросткам то, что им действительно интересно.

К слову, когда не так давно в Англии стал падать интерес к чтению, ответственность за исправление ситуации возложили не на министерство культуры, а на легенду мирового футбола Дэвида Бэкхема. Кумир молодежи ходил по школам и рассказывал о том, что любит читать сам, и зачитывал ребятам фрагменты из этих произведений. Конечно, это были не Шекспир и не Байрон, а совсем другие книги. Но то, что их прочитал сам Бэкхем, сподвигло школьников к тому, чтобы прийти домой и прочитать то, о чем рассказал великий футболист.

СОВЕТЫ РОДИТЕЛЯМ

Читайте по ролям. Во время чтения меняйте голос и интонацию, иногда подключайте к театральному чтению всю свою семью. Разыгрывайте спектакли по прочитанным книжкам.

Банально, но справедливо - читайте сами! Только у читающих мам и пап ребенок будет браться за книгу.

Обсуждайте прочитанное, дайте ребенку возможность поразмышлять над книгой. «Правильно ли поступил персонаж?», «Что на его месте сделал бы ты?»

Показывайте малышу, как хорошо уметь читать. Дайте ему найти в меню в кафе любимое блюдо или название улицы в незнакомом месте.

Мотивируйте читать правильно, вместо «Эта книга интересная», скажите «Эта книга мне очень дорога. Когда я был в твоем возрасте, я зачитывался ей, а теперь хочу поделиться ей с тобой».

Стимул дочитать. С ребенком, который уже научился читать, дойдите до самого интересного момента в книге и отвлекитесь на свои дела. Он обязательно сам возьмет книгу в руки.

Рассказы о героях, которые готовы на все ради своих детей

О преданной, порой жертвенной, деспотичной и мучительной любви матери написано немало книг. Но что мы знаем о привязанности и заботе отцов? Какие они — литературные папы? И чем запоминаются больше всего?
В нашем материале мы расскажем об отцах, которые вызывают уважение, симпатию и играют важную роль в судьбах своих детей.

Томас Шелл
Отец-друг, который даже после смерти остался для своего сына ориентиром и помощником.

"Жутко громко и запредельно близко" Джонатан Сафран Фоер.

Отец Оскара Шелла в самом известном романе Джонатана Сафрана Фоера «Жутко громко и запредельно близко» одновременно является и эпизодическим персонажем, и главной движущей силой для главного героя. Гибель Томаса в одной из башен-близнецов стала поворотным моментом в судьбе его сына. Первым шагом к взрослению. И после смерти доброго, порядочного, мудрого отца, который был опорой для семьи, родственники Оскара не могут найти общий язык друг с другом: мать переживает утрату, отдалившись от сына, а бабушка и вовсе, оказывается, всю жизнь справляется с травмой от несчастной любви.
В жизни мальчика незримо присутствует образ отца, направляя того по единственно верному пути, побуждая совершать правильные и хорошие поступки. Воспоминания о папе и сожаления о так и не состоявшемся последнем разговоре помогают Оскару пережить драму, обрести утраченную близость с матерью и стать взрослым.

Ганс Хуберман
Приемный папа, сумевший научить свою дочь главным принципам человеколюбия, справедливости и милосердия

"Книжный вор" Маркус Зусак

Ганс Хуберман не был родным отцом Лизель — главной героини романа Маркуса Зусака «Книжный вор». Но именно он привил девочке безграничную любовь к литературе и такие качества, как человечность, честность и порядочность. Научив дочь читать, он открыл ей двери в увлекательный мир книг. Кроме того, Ганс обладал и еще одним удивительным умением, подвластным не каждому родителю: он дружил со своим ребенком. С самого дня знакомства он общался с Лизель на равных, объясняя той простым языком главные истины и законы мира.
Роман «Книжный вор» повествует о жизни самой обычной немецкой семьи в период Второй мировой войны. Лизель вместе с отцом предстоит подстроиться под новые правила существования и не утратить любовь к людям, а может быть, даже спасти чью-нибудь невинную жизнь.
Семен и Петр
Один — мудрый советчик, пример и жизненный ориентир для главного героя. Второй — любящий отец, который научил дочь всегда поступать по совести

"Наполеонов обоз. Книга 1: Рябиновый клин" Дина Рубина

В трилогии «Наполеонов обоз» Дина Рубина показала читателю сразу двух отцов, чьи подходы к жизни и воспитанию детей вызывают уважение. Волевой и сильный Семен, отец Аристарха, своим примером не раз доказывал сыну, что способность оставаться честным и верным своим словам — главный навык в жизни. А забота о близких всегда должна быть в приоритете. Тогда как папа Надежды Петр, напротив, являлся образцом мягкости и спокойствия. Но именно его доброта и готовность прощать позволили дочери не озлобиться и остаться самой собой после всех жизненных перипетий.
Оба отца воспитали в своих детях отзывчивость, порядочность и привили им житейскую мудрость, которая помогла преодолеть все жизненные неурядицы.

Джек Сэлмон
Добрый, не зацикленный на успехе и карьерном росте отец, любящий своих детей

"Милые кости" Элис Сиболд

Тихий, податливый, скромный Джек Сэлмон из «Милых костей», отец убитой маньяком Сюзи, не может похвастаться серьезными жизненными достижениями. Но безусловная любовь к своим близким делает его человеком, с которого хочется брать пример. В отличие от большей части семьи, Джек до последнего не сдается, пытаясь разыскать убийцу дочери. Сюзи удается наладить с ним некое подобие связи из своего «мира теней», чтобы давать указания, в каком направлении двигаться в расследовании.
После гибели любимой дочери Джеку предстоит пережить еще немало потрясений и предательств. Но ни одно из этих событий не сможет сломить этого на первый взгляд мягкого мужчину. Напротив, чем больше испытаний ему будет подкидывать судьба, тем сильнее он будет становиться.
Эд
Отец, не умеющий правильно проявлять свою любовь, но готовый на самые отчаянные поступки в борьбе за счастье сына

Загадочное ночное убийство собаки Марк Хэддо

Роман Марка Хэддона «Загадочное ночное убийство собаки» раскрывает тему отцовской привязанности с неожиданной стороны. Подросток Кристофер — аутист. Вот уже долгое время он живет с отцом в полной уверенности, что его мать умерла, а иной жизни, кроме привычной, просто не существует. Но случайная и пугающая находка — жестоко убитая соседская собака — запускает в жизни Кристофера цепочку неожиданных и отнюдь не приятных открытий.
Читателям вместе с главным героем предстоит пройти непростой путь, полный страха, отчаяния и сомнений. А кроме того, открыть для себя редкий тип отцовской любви. Догадаться о привязанности отца к Кристоферу непросто, ведь он часто раздражается на сына. Но за внешней озлобленностью скрывается болезненный страх за ребенка. Боязнь ранить мальчика вынуждает Эда не только повышать на него голос, но и бесконечно врать ему. Можно ли считать такой метод верным? И долго ли продержится хрупкое спокойствие на фундаменте из лжи? Ответа на этот вопрос не находится и у самого героя.

На СП Пензамама есть закупки ,где выгодно приобрести самые разные книги .

https://sp.penzamama.ru/node/78831 (Лабиринт)МНОГО КНИГ 10/2021. Скидки до 80%

https://sp.penzamama.ru/node/78786
СП2 КНИГИ. Издательства: АСТ, Росмэн, Азбука, Умка, Лев, Проф-Пресс и т.д.

Когда лежит на речках лед
И вьюга мчится вдаль,
Чудесный праздник нам несет
Задумчивый февраль.

Наступит праздник всех солдат,
Защитников, бойцов.
Поздравить будет каждый рад
И дедов, и отцов!

Я нарисую пароход,
Где папа капитан.
Отважно папа мой плывет
Из дальних-дальних стран.

Я нарисую самолет,
Где папа командир.
И дни, и ночи напролет
Спасает папа мир.

Я нарисую пистолет
И всадника в седле.
Я знаю: лучше папы нет
Героев на земле!

А. И. Куприн. Чудесный доктор
Александр Куприн
ЧУДЕСНЫЙ ДОКТОР
Следующий рассказ не есть плод досужего вымысла. Все описанное мною действительно произошло в Киеве лет около тридцати тому назад и до сих пор свято, до мельчайших подробностей, сохраняется в преданиях того семейства, о котором пойдет речь. Я с своей стороны лишь изменил имена некоторых действующих лиц этой трогательной истории да придал устному рассказу письменную форму.
— Гриш, а Гриш! Гляди-ка поросенок-то... Смеется... Да-а. А во рту-то у него!.. Смотри, смотри... травка во рту, ей-богу, травка!.. Вот штука-то!
И двое мальчуганов, стоящих перед огромным, из цельного стекла, окном гастрономического магазина, принялись неудержимо хохотать, толкая друг друга в бок локтями, но невольно приплясывая от жестокой стужи. Они уже более пяти минут торчали перед этой великолепной выставкой, возбуждавшей в одинаковой степени их умы и желудки. Здесь, освещенные ярким светом висящих ламп, возвышались целые горы красных крепких яблоков и апельсинов; стояли правильные пирамиды мандаринов, нежно золотившихся сквозь окутывающую их папиросную бумагу; протянулись на блюдах, уродливо разинув рты и выпучив глаза, огромные копченые и маринованные рыбы; ниже, окруженные гирляндами колбас, красовались сочные разрезанные окорока с толстым слоем розоватого сала... Бесчисленное множество баночек и коробочек с солеными, вареными и копчеными закусками довершало эту эффектную картину, глядя на которую оба мальчика на минуту забыли о двенадцатиградусном морозе и о важном поручении, возложенном на них матерью, — поручении, окончившемся так неожиданно и так плачевно.
Старший мальчик первый оторвался от созерцания очаровательного зрелища. Он дернул брата за рукав и произнес сурово:
— Ну, Володя, идем, идем... Нечего тут...
Одновременно подавив тяжелый вздох (старшему из них было только десять лет, и к тому же оба с утра ничего не ели, кроме пустых щей) и кинув последний влюбленно-жадный взгляд на гастрономическую выставку, мальчуганы торопливо побежали по улице. Иногда сквозь запотевшие окна какого-нибудь дома они видели елку, которая издали казалась громадной гроздью ярких, сияющих пятен, иногда они слышали даже звуки веселой польки... Но они мужественно гнали от себя прочь соблазнительную мысль: остановиться на несколько секунд и прильнуть глазком к стеклу.
По мере того как шли мальчики, все малолюднее и темнее становились улицы. Прекрасные магазины, сияющие елки, рысаки, мчавшиеся под своими синими и красными сетками, визг полозьев, праздничное оживление толпы, веселый гул окриков и разговоров, разрумяненные морозом смеющиеся лица нарядных дам — все осталось позади. Потянулись пустыри, кривые, узкие переулки, мрачные, неосвещенные косогоры... Наконец они достигли покосившегося ветхого дома, стоявшего особняком; низ его — собственно подвал — был каменный, а верх — деревянный. Обойдя тесным, обледенелым и грязным двором, служившим для всех жильцов естественной помойной ямой, они спустились вниз, в подвал, прошли в темноте общим коридором, отыскали ощупью свою дверь и отворили ее.
Уже более года жили Мерцаловы в этом подземелье. Оба мальчугана давно успели привыкнуть и к этим закоптелым, плачущим от сырости стенам, и к мокрым отрепкам, сушившимся на протянутой через комнату веревке, и к этому ужасному запаху керосинового чада, детского грязного белья и крыс — настоящему запаху нищеты. Но сегодня, после всего, что они видели на улице, после этого праздничного ликования, которое они чувствовали повсюду, их маленькие детские сердца сжались от острого, недетского страдания. В углу, на грязной широкой постели, лежала девочка лет семи; ее лицо горело, дыхание было коротко и затруднительно, широко раскрытые блестящие глаза смотрели пристально и бесцельно. Рядом с постелью, в люльке, привешенной к потолку, кричал, морщась, надрываясь и захлебываясь, грудной ребенок. Высокая, худая женщина, с изможденным, усталым, точно почерневшим от горя лицом, стояла на коленях около больной девочки, поправляя ей подушку и в то же время не забывая подталкивать локтем качающуюся колыбель. Когда мальчики вошли и следом за ними стремительно ворвались в подвал белые клубы морозного воздуха, — женщина обернула назад свое встревоженное лицо.
— Ну? Что же? — спросила она отрывисто и нетерпеливо.
Мальчики молчали. Только Гриша шумно вытер нос рукавом своего пальто, переделанного из старого ватного халата.
— Отнесли вы письмо?.. Гриша, я тебя спрашиваю, отдал ты письмо?
— Отдал, — сиплым от мороза голосом ответил Гриша.
— Ну, и что же? Что ты ему сказал?
— Да все, как ты учила. Вот, говорю, от Мерцалова письмо, от вашего бывшего управляющего. А он нас обругал: «Убирайтесь вы, говорит, отсюда... Сволочи вы...»
— Да кто же это? Кто же с вами разговаривал?.. Говори толком, Гриша!
— Швейцар разговаривал... Кто же еще? Я ему говорю: «Возьмите, дяденька, письмо, передайте, а я здесь внизу ответа подожду». А он говорит: «Как же, говорит, держи карман... Есть тоже у барина время ваши письма читать...»
— Ну, а ты?
— Я ему все, как ты учила, сказал: «Есть, мол, нечего... Матушка больна... Помирает...» Говорю: «Как папа место найдет, так отблагодарит вас, Савелий Петрович, ей-богу, отблагодарит». Ну, а в это время звонок как зазвонит, как зазвонит, а он нам и говорит: «Убирайтесь скорее отсюда к черту! Чтобы духу вашего здесь не было!..» А Володьку даже по затылку ударил.
— А меня он по затылку, — сказал Володя, следивший со вниманием за рассказом брата, и почесал затылок.
Старший мальчик вдруг принялся озабоченно рыться в глубоких карманах своего халата. Вытащив, наконец, оттуда измятый конверт, он положил его на стол и сказал:
— Вот оно, письмо-то...
Больше мать не расспрашивала. Долгое время в душной, промозглой комнате слышался только неистовой крик младенца да короткое, частое дыхание Машутки, больше похожее на беспрерывные однообразные стоны. Вдруг мать сказала, обернувшись назад:
— Там борщ есть, от обеда остался... Может, поели бы? Только холодный, — разогреть-то нечем...
В это время в коридоре послышались чьи-то неуверенные шаги и шуршание руки, отыскивающей в темноте дверь. Мать и оба мальчика — все трое даже побледнев от напряженного ожидания — обернулись в эту сторону.
Вошел Мерцалов. Он был в летнем пальто, летней войлочной шляпе и без калош. Его руки взбухли и посинели от мороза, глаза провалились, щеки облипли вокруг десен, точно у мертвеца. Он не сказал жене ни одного слова, она ему не задала ни одного вопроса. Они поняли друг друга по тому отчаянию, которое прочли друг у друга в глазах.
В этот ужасный роковой год несчастье за несчастьем настойчиво и безжалостно сыпались на Мерцалова и его семью. Сначала он сам заболел брюшным тифом, и на его лечение ушли все их скудные сбережения. Потом, когда он поправился, он узнал, что его место, скромное место управляющего домом на двадцать пять рублей в месяц, занято уже другим.... Началась отчаянная, судорожная погоня за случайной работой, за перепиской, за ничтожным местом, залог и перезалог вещей, продажа всякого хозяйственного тряпья. А тут еще пошли болеть дети. Три месяца тому назад умерла одна девочка, теперь другая лежит в жару и без сознания. Елизавете Ивановне приходилось одновременно ухаживать за больной девочкой, кормить грудью маленького и ходить почти на другой конец города в дом, где она поденно стирала белье.
Весь сегодняшний день был занят тем, чтобы посредством нечеловеческих усилий выжать откуда-нибудь хоть несколько копеек на лекарство Машутке. С этой целью Мерцалов обегал чуть ли не полгорода, клянча и унижаясь повсюду; Елизавета Ивановна ходила к своей барыне, дети были посланы с письмом к тому барину, домом которого управлял раньше Мерцалов... Но все отговаривались или праздничными хлопотами, или неимением денег... Иные, как, например, швейцар бывшего патрона, просто-напросто гнали просителей с крыльца.
Минут десять никто не мог произнести ни слова. Вдруг Мерцалов быстро поднялся с сундука, на котором он до сих пор сидел, и решительным движением надвинул глубже на лоб свою истрепанную шляпу.
— Куда ты? — тревожно спросила Елизавета Ивановна.
Мерцалов, взявшийся уже за ручку двери, обернулся.
— Все равно, сидением ничего не поможешь, — хрипло ответил он. — Пойду еще... Хоть милостыню попробую просить.
Выйдя на улицу, он пошел бесцельно вперед. Он ничего не искал, ни на что не надеялся. Он давно уже пережил то жгучее время бедности, когда мечтаешь найти на улице бумажник с деньгами или получить внезапно наследство от неизвестного троюродного дядюшки. Теперь им овладело неудержимое желание бежать куда попало, бежать без оглядки, чтобы только не видеть молчаливого отчаяния голодной семьи.
Просить милостыни? Он уже попробовал это средство сегодня два раза. Но в первый раз какой-то господин в енотовой шубе прочел ему наставление, что надо работать, а не клянчить, а во второй — его обещали отправить в полицию.
Незаметно для себя Мерцалов очутился в центре города, у ограды густого общественного сада. Так как ему пришлось все время идти в гору, то он запыхался и почувствовал усталость. Машинально он свернул в калитку и, пройдя длинную аллею лип, занесенных снегом, спустился на низкую садовую скамейку.
Тут было тихо и торжественно. Деревья, окутанные в свои белые ризы, дремали в неподвижном величии. Иногда с верхней ветки срывался кусочек снега, и слышно было, как он шуршал, падая и цепляясь за другие ветви. Глубокая тишина и великое спокойствие, сторожившие сад, вдруг пробудили в истерзанной душе Мерцалова нестерпимую жажду такого же спокойствия, такой же тишины.
«Вот лечь бы и заснуть, — думал он, — и забыть о жене, о голодных детях, о больной Машутке». Просунув руку под жилет, Мерцалов нащупал довольно толстую веревку, служившую ему поясом. Мысль о самоубийстве совершенно ясно встала в его голове. Но он не ужаснулся этой мысли, ни на мгновение не содрогнулся перед мраком неизвестного.
«Чем погибать медленно, так не лучше ли избрать более краткий путь?» Он уже хотел встать, чтобы исполнить свое страшное намерение, но в это время в конце аллеи послышался скрип шагов, отчетливо раздавшийся в морозном воздухе. Мерцалов с озлоблением обернулся в эту сторону. Кто-то шел по аллее. Сначала был виден огонек то вспыхивающей, то потухавшей сигары. Потом Мерцалов мало-помалу мог разглядеть старика небольшого роста, в теплой шапке, меховом пальто и высоких калошах. Поравнявшись со скамейкой, незнакомец вдруг круто повернул в сторону Мерцалова и, слегка дотрагиваясь до шапки, спросил:
— Вы позволите здесь присесть?
Мерцалов умышленно резко отвернулся от незнакомца и подвинулся к краю скамейки. Минут пять прошло в обоюдном молчании, в продолжение которого незнакомец курил сигару и (Мерцалов это чувствовал) искоса наблюдал за своим соседом.
— Ночка-то какая славная, — заговорил вдруг незнакомец. — Морозно... тихо. Что за прелесть — русская зима!
Голос у него был мягкий, ласковый, старческий. Мерцалов молчал, не оборачиваясь.
— А я вот ребятишкам знакомым подарочки купил, — продолжал незнакомец (в руках у него было несколько свертков). — Да вот по дороге не утерпел, сделал круг, чтобы садом пройти: очень уж здесь хорошо.
Мерцалов вообще был кротким и застенчивым человеком, но при последних словах незнакомца его охватил вдруг прилив отчаянной злобы. Он резким движением повернулся в сторону старика и закричал, нелепо размахивая руками и задыхаясь:
— Подарочки!.. Подарочки!.. Знакомым ребятишкам подарочки!.. А я... а у меня, милостивый государь, в настоящую минуту мои ребятишки с голоду дома подыхают... Подарочки!.. А у жены молоко пропало, и грудной ребенок целый день не ел... Подарочки!..
Мерцалов ожидал, что после этих беспорядочных, озлобленных криков старик поднимется и уйдет, но он ошибся. Старик приблизил к нему свое умное, серьезное лицо с седыми баками и сказал дружелюбно, но серьезным тоном:
— Подождите... не волнуйтесь! Расскажите мне все по порядку и как можно короче. Может быть, вместе мы придумаем что-нибудь для вас.
В необыкновенном лице незнакомца было что-то до того спокойное и внушающее доверие, что Мерцалов тотчас же без малейшей утайки, но страшно волнуясь и спеша, передал свою историю. Он рассказал о своей болезни, о потере места, о смерти ребенка, обо всех своих несчастиях, вплоть до нынешнего дня. Незнакомец слушал, не перебивая его ни словом, и только все пытливее и пристальнее заглядывал в его глаза, точно желая проникнуть в самую глубь этой наболевшей, возмущенной души. Вдруг он быстрым, совсем юношеским движением вскочил с своего места и схватил Мерцалова за руку. Мерцалов невольно тоже встал.
— Едемте! — сказал незнакомец, увлекая за руку Мерцалова. — Едемте скорее!.. Счастье ваше, что вы встретились с врачом. Я, конечно, ни за что не могу ручаться, но... поедемте!
Минут через десять Мерцалов и доктор уже входили в подвал. Елизавета Ивановна лежала на постели рядом со своей больной дочерью, зарывшись лицом в грязные, замаслившиеся подушки. Мальчишки хлебали борщ, сидя на тех же местах. Испуганные долгим отсутствием отца и неподвижностью матери, они плакали, размазывая слезы по лицу грязными кулаками и обильно проливая их в закопченный чугунок. Войдя в комнату, доктор скинул с себя пальто и, оставшись в старомодном, довольно поношенном сюртуке, подошел к Елизавете Ивановне. Она даже не подняла головы при его приближении.
— Ну, полно, полно, голубушка, — заговорил доктор, ласково погладив женщину по спине. — Вставайте-ка! Покажите мне вашу больную.
И точно так же, как недавно в саду, что-то ласковое и убедительное, звучавшее в его голосе, заставило Елизавету Ивановну мигом подняться с постели и беспрекословно исполнить все, что говорил доктор. Через две минуты Гришка уже растапливал печку дровами, за которыми чудесный доктор послал к соседям, Володя раздувал изо всех сил самовар, Елизавета Ивановна обворачивала Машутку согревающим компрессом... Немного погодя явился и Мерцалов. На три рубля, полученные от доктора, он успел купить за это время чаю, сахару, булок и достать в ближайшем трактире горячей пищи. Доктор сидел за столом и что-то писал на клочке бумажки, который он вырвал из записной книжки. Окончив это занятие и изобразив внизу какой-то своеобразный крючок вместо подписи, он встал, прикрыл написанное чайным блюдечком и сказал:
— Вот с этой бумажкой вы пойдете в аптеку... давайте через два часа по чайной ложке. Это вызовет у малютки отхаркивание... Продолжайте согревающий компресс... Кроме того, хотя бы вашей дочери и сделалось лучше, во всяком случае пригласите завтра доктора Афросимова. Это дельный врач и хороший человек. Я его сейчас же предупрежу. Затем прощайте, господа! Дай бог, чтобы наступающий год немного снисходительнее отнесся к вам, чем этот, а главное — не падайте никогда духом.
Пожав руки Мерцалову и Елизавете Ивановне, все еще не оправившимся от изумления, и потрепав мимоходом по щеке разинувшего рот Володю, доктор быстро всунул свои ноги в глубокие калоши и надел пальто. Мерцалов опомнился только тогда, когда доктор уже был в коридоре, и кинулся вслед за ним.
Так как в темноте нельзя было ничего разобрать, то Мерцалов закричал наугад:
— Доктор! Доктор, постойте!.. Скажите мне ваше имя, доктор! Пусть хоть мои дети будут за вас молиться!
И он водил в воздухе руками, чтобы поймать невидимого доктора. Но в это время в другом конце коридора спокойный старческий голос произнес:
— Э! Вот еще пустяки выдумали!.. Возвращайтесь-ка домой скорей!
Когда он возвратился, его ожидал сюрприз: под чайным блюдцем вместе с рецептом чудесного доктора лежало несколько крупных кредитных билетов...
В тот же вечер Мерцалов узнал и фамилию своего неожиданного благодетеля. На аптечном ярлыке, прикрепленном к пузырьку с лекарством, четкою рукою аптекаря было написано: «По рецепту профессора Пирогова».
Я слышал этот рассказ, и неоднократно, из уст самого Григория Емельяновича Мерцалова — того самого Гришки, который в описанный мною сочельник проливал слезы в закоптелый чугунок с пустым борщом. Теперь он занимает довольно крупный, ответственный пост в одном из банков, слывя образцом честности и отзывчивости на нужды бедности. И каждый раз, заканчивая свое повествование о чудесном докторе, он прибавляет голосом, дрожащим от скрываемых слез:
— С этих пор точно благодетельный ангел снизошёл в нашу семью. Все переменилось. В начале января отец отыскал место, матушка встала на ноги, меня с братом удалось пристроить в гимназию на казенный счет. Просто чудо совершил этот святой человек. А мы нашего чудесного доктора только раз видели с тех пор — это когда его перевозили мертвого в его собственное имение Вишню. Да и то не его видели, потому что то великое, мощное и святое, что жило и горело в чудесном докторе при его жизни, угасло невозвратимо.

Есть у меня традиция. Раз в год, в конце декабря, я пишу сказку. Эта - самая свежая...

За ужином муж со вздохом признался Наташе, что подарка под ёлкой в новогоднюю ночь не будет. Потому что пришедший товар оказался повреждён при пересылке. Он его вернул. Но новый придёт только после Нового года.
⠀
Наташа начала плакать. Нет, не из-за подарка. Просто накопилось к концу года. Много разочарований год принёс. Начиная с апреля, когда из-за режима самоизоляции пришлось свадьбу переносить. Потом они всё-таки расписались, но без гостей в ЗАГСе и шумного веселья в ресторане. И свадебного путешествия из-за закрытых границ не было, а так хотелось. «Вот бы этот год тоже можно было вернуть, как повреждённый товар» - всхлипнула Наташа.
⠀
И тут вдруг звон раздался, всё как будто замерло и поблекло, а в пространстве кухни материализовался Дед Мороз. «Если хочешь, - говорит, - выполню твоё желание. Оформим возврат года»
⠀
Обрадовалась Наташа, ну и чтобы шанс не упустить, который возможно не повторится, спросила: «А можно 2019 тоже вернуть? А то весь год финансовые проблемы решала, экономила на всём как проклятая. В январе квартиру в ипотеку взяла, а в феврале работу потеряла»
⠀
«Можно, - говорит Дед Мороз, - и в блокноте своём пометку делает. «Тогда 2018! 2018 тоже возвращаю! Я ж весь год от развода с первым мужем отходила. Болела, плакала, опять болела. Сколько денег на лекарства и психотерапию потратила». «Хорошо, - говорит Мороз, и опережая Наташу, добавляет, - Больше трёх возвращать нельзя! Лимит!»
⠀
Поставил точку в блокноте. Посохом об пол стукнул –и … Оказалась Наташа одна одинёшенька в сугробе с голой *опой…
⠀
- Мороз, ты чего?!
⠀
- Всё согласно твоему заявлению на возврат. Дом твой в 2018 построили. С мужем в 2019 познакомилась. А трусы ты в 2020 купила.
⠀
- Верни обратно! Пусть всё будет как раньше!
⠀
- Для этого тебе нужно вспомнить всё хорошее, что в эти года с тобой случилось. И побыстрей, желательно, а то застудишься.
⠀
Ровно через минуту счастливая Наташа обнимала любимого мужа на своей кухне. Он так и не понял резкой перемены в её настроении.

Заиграева Евгения

Творите добро, ведь это так просто,
Возможно, что кто-то нуждается в вас,
Возможно, потом помогать будет поздно.
Давайте поможем кому-то сейчас.
Ты видишь старушку? Давай ей поможем!
Возьми ее сумку, ведь ты это можешь.
А видишь котенка на белой березе?
Давай мы поможем и снимем его!
А то он замерзнет на лютом морозе,
Помочь ведь не стоит совсем ничего.
Ты видишь ребенка? Малюточка плачет!
Давай мы отыщем маму его!
Какой он счастливый, как радостно скачет!
Ведь ты б не оставил его одного?
Давайте поможем родителям дома,
Ведь это не сложно, и им хорошо.
Кому помогать: родным, незнакомым?
Поймите, ведь это совсем все равно.

Мой маленький, большой мужчина!

Поэма в прозе

Людмила Кулакова Астрахань

Пришёл однажды с улицы сынок.
Под глазом был большой синяк.
Насупился! Стоит, молчит…
И исподлобья смотрит на меня.
Ах, горюшко моё!? Опять подрался? -
- Сказала сыну я.
Кто глаз подбил? - Спросила тихо я.
Ведь ты уже большой, сынок?
Чего стоишь, молчишь, сынок?
Вон, грязный весь какой, и обвалялся.
Карман оторван на рубашке…,
И порваны штаны. Чего молчишь?
Подрался с кем!? Скажи хоть, что - нибудь!?
Вон, руки покарябаны, и ссадина на лбу!
Сынок!? Скажи! Пойду я разберусь.
Стоял, сопел. И, вдруг сказал. -
- Не надо, мама! Я уже большой!
И, сам я разобрался. Я сдачи дал ему!
Кому…, ему? - Спросила грозно я.
Ну, мам! Не надо, говорю!
Ведь, я уже большой!? И, я уже мужчина!
О, Боже! - Рассмеялась я.
Конечно, ты мужчина!? Но, маленький пока!
Давай-ка…, быстро в ванну! Я разберусь потом.
Сняла рубашку и штанишки…
И, подтолкнула я легонько...,
Бегом, бегом купаться, сын.
Совсем от рук отбился!? - Вздохнула грустно я.
Работа!? Всё работа!? Дела! Дела!
После работы магазины. А, потом уже домой!-
- Опять вздохнула я. Сын по себе!
Совсем от рук отбился! - Вздохнула снова я.
Сынок вернулся и спросил. - А, папа где?
Он ошарашил вдруг меня! Оторопела я.
Где папа мой!? - Скажи мне мама?
Все безотцовщиной зовут меня!
И, обзывают все меня! Вот подрались…
Я сдачи дал. Сказал, что с мамой хорошо!
Сказал, что мама лучшая моя. И, я люблю тебя!
Что папа нам не нужен!? Он козёл!
Я вздрогнула! Притихла..., руки затряслись.
И, слёзы навернулись на глаза.
Сын пристально глядел, сопел…, он замолчал.
Ведь, сыну я врала. Я, сыну соврала!
Всю жизнь врала! Скрывала от него.
Я, говорила. - Папа был военный. Он, погиб!
Похоронили папу у тебя. И, папы больше нет!
И, слёзы на моих глазах…, я растерялась.
Не плачь, сынок!? - Я обняла его.
Я поняла…!? Он знает всё! Откуда сын узнал?
Ну, что могла сказать!? Мне было стыдно.
Ручонками обнял сынок! Насупился! Молчит!
Рукой смахнула слёзы я. - Большой, какой ты стал!?
Тебе уж скоро семь, сынок! Мужчина ты.
Мой маленький мужчина! Сыночек мой!
Перехватило горло у меня.
Он, запрокинув голову, сказал. -
- Не плачь, мамулечка!? Не плачь!
В обиду я тебя не дам. Ведь я мужчина!
Ведь я уже большой…, и в школу я пойду.
Прижала сына я к себе…, и слёзы по щекам.
Сынишка смотрит на меня, и вдруг сказал. -
- Мне бабушка сказала. - Что папа твой козёл!
Алкаш! Подлец твой папа! Сволочь, негодяй!
Тебя он избивал! Гонял! В тюрьме сидел!
Он вышел из тюрьмы! Семья другая у него.
Живой твой папа! Он мерзавец!?
Мой друг услышал. Обзываться стал.
Ну, я подрался с ним. Побил его и сдачи дал.
И сын добавил. - Не бойся, мама!? Я с тобой!
Не бойся, мамочка моя!? Ведь я люблю тебя!
Не бойся, мама! Я большой! Ведь я мужчина!?
И я люблю тебя! Люблю тебя, мамулечка!
Не бойся, мамочка моя!? Я буду защищать тебя!
В обиду я тебя не дам! Ведь, я мужчина!? Да!!?
Я крепко обняла сынка! Кивнула головой.
Мой маленький мужчина. - Сказала тихо я.
И, поняла…, подрался сын из-за меня.
И, получил под глаз фингал!
Он защищал меня! Мой маленький мужчина.
Я, прошептала тихо. - Да! Конечно да!
Ведь, ты уже мужчина!? Но, только маленький пока.
Прости меня, сынок!? Прости!
Я, обманула, детка! Соврала!
Зачем такой нам папа!? Уж, лучше без него…!?
Зачем он нам? Нам хорошо вдвоём!
Такого папу нам не надо.
Уж, лучше жить вдвоём!? Чем с папой..., негодяем!
Да! Бабушка права. И, папа твой живой.
И, у него уж, не одна семья!?
Он хулиганит! Продолжает пить.
Разводится и снова женится…
Я не хотела, чтоб ты знал, сынок. -
И вдруг я разрыдалась. Прости меня, малыш!?
Ну, что ты, мамочка!? Не плачь!
Ведь, я уже большой! Ведь, я уже мужчина!
Я взрослый, мамочка, уже! И я люблю тебя!
Нам хорошо вдвоём. - И, крепко обнял он меня.
Я вырасту, и буду взрослым я мужчиной.
В обиду я тебя не дам!? Я, буду защищать тебя!
Такой, как папа, я не буду! Вот увидишь!?
Я, не скрывала слёз, и улыбалась.
Катились слёзы по щекам моим.
И, на коленки я присела, и крепко сына обняла.-
- Такой мой маленький…!? Уже большой мужчина!
Ладошками смахнул сынок…,
все слёзы на моих глазах и прошептал. -
- Не бойся, мама!? Я, с тобой!
Мамулечка, не плачь! Не плачь, любимая моя!
Не плачь, родная. Я, с тобой!
Ведь, я люблю тебя! Ведь, я мужчина!
В обиду я тебя не дам!? И буду защищать тебя!
Я крепко сына обняла, прижав к своей груди.
Спасибо, сын! - И поняла…, не надо было врать!?
А, лучше б рассказать. Такой, уже большой сынок!?
Он понимает всё! И, он меня простил.
Конечно, врать не хорошо!? Его хотела оградить.
Мой маленький, большой мужчина!
И, умные глаза. И, хохолок на голове!
Сыночек мой любимый!
И, вдруг сказала тихо я. - Спасибо, милый!
Моё ты солнышко! Моя ты радость!
Ведь очень, очень я люблю тебя! -
- И грустно улыбнулась.
Конечно, с папой было б лучше!?
И, не хватает нам мужчины!
Для сына друга не хватает!? Папа нужен всем!
Ну, что поделать!? Так, уж получилось!
Страдают детки без отцов. И, мой сынок страдает!
Прости!? Прости меня, сынок!
Прости!? Прости, что соврала!?
Прости меня, родной! Ведь, я люблю тебя!
И, крепко, крепко сына обняла.
Я обняла любимого мужчину!

Снежок порхает, кружится,
На улице бело.
И превратились лужицы
В холодное стекло.
Где летом пели зяблики,
Сегодня - посмотри! -
Как розовые яблоки,
На ветках снегири.

3. Александрова

* * *
Зашумела, разгулялась
В поле непогода;
Принакрылась белым снегом
Гладкая дорога.
Белым снегом принакрылась,
Не осталось следу.
Поднялася пыль и вьюга,
Не видать и свету.

И. Никитин

* * *
Чудная картина,
Как ты мне род на:
Белая равнина,
Полная луна.

Свет небес высоких,
И блестящий снег,
И саней далеких
Одинокий бег.

А. Фет

* * *
Села мне на рукавицу
Легкая снежинка
И нахохлила, как птица,
Ледяную спинку.
Замерла тихонько я,
Чтоб не улетела.
Скоро варежка моя
Станет белой-белой.

Т. Шорыгина

* * *
Мы слепили снежный ком,
Ушки сделали потом,
И как раз
Вместо глаз
Угольки нашлись у нас.
Кролик вышел как живой!
Он с хвостом и с головой!
За усы
Не тяни -
Из соломинок они!
Длинные, блестящие,
Точно настоящие!

О. Высотская

* * *
Жгуч мороз трескучий,
На дворе темно;
Серебристый иней
Запушил окно.

И. Никитин

* * *
Одуванчик из снежинок
Поднесет к губам зима,
Только дунет - и пушинок
Разлетятся семена.

Одуванчик облетает,
В окнах теплится огонь,
Зимний вечер подставляет
Белым звездочкам ладонь.

Т. Шорыгина

* * *
Как на горке - снег, снег,
И под горкой - снег, снег,
И на елке - снег, снег,
И под елкой - снег, снег.
А под снегом спит медведь.
Тише, тише. Не шуметь!

И. Токмакова

* * *
Чу! С двора стучится в ставни:
Узнаю богатыря.
Здравствуй, друг, знакомец давний!
Здравствуй, чадо декабря!
Дым из труб ползёт лениво;
Снег под полозом визжит;
Солнце бледное спесиво
Сквозь туман на мир глядит.

Я люблю сей благодатный
Острый холод зимних дней.
Сани мчатся. Кучер статный,
Окрылив младых коней,
Бодр и красен: кровь играет,
И окладисто — горда,
Серебрится и сверкает
В снежных искрах борода.

Владимир Бенедиктов

* * *
Ёлка, дикую красу
Схоронив глубоко,
Глухо выросла в лесу,
От людей далёко.

Ствол под жёсткою корой,
Зелень — всё иголки,
И смола слезой, слезой
Каплет с бедной ёлки.

Не растёт под ней цветок,
Ягодка не спеет;
Только осенью грибок,
Мхом прикрыт — краснеет.

Вот сочельник рождества:
Ёлку подрубили
И в одежду торжества
Ярко нарядили.

Вот на ёлке — свечек ряд,
Леденец кручёный,
В гроздьях сочный виноград,
Пряник золочёный.

Вмиг плодами поросли
Сумрачные ветки;
Ёлку в комнату внесли:
Веселитесь, детки!

Владимир Бенедиктов

* * *
Ветхая избушка
Вся в снегу стоит.
Бабушка-старушка
Из окна глядит.
Внукам-шалунишкам
По колено снег.
Весел ребятишкам
Быстрых санок бег...
Бегают, смеются,
Лепят снежный дом,
Звонко раздаются
Голоса кругом...
В снежном доме будет
Резвая игра...
Пальчики застудят, —
По домам пора!
Завтра выпьют чаю,
Глянут из окна —
Ан уж дом растаял,
На дворе — весна!

Александр Блок

* * *
Мчусь, как ветер, на коньках
Вдоль лесной опушки...
Рукавицы на руках,
Шапка на макушке...
Раз-два! Вот и поскользнулся...
Раз и два! Чуть не кувыркнулся...
Раз-два! Крепче на носках!
Захрустел, закрякал лёд,
Ветер дует справа.
Ёлки-волки! Полный ход —
Из пруда в канаву...
Раз-два! По скользкой дорожке...
Раз и два! Весёлые ножки...
Раз-два! Вперёд и вперёд...

Саша Чёрный

* * *
Вся деревня спит в снегу.
Ни гу-гу. Месяц скрылся на ночлег.
Вьётся снег.
Ребятишки все на льду,
На пруду. Дружно саночки визжат -
Едем в ряд!
Кто в запряжке, кто седок.
Ветер в бок. Растянулся наш обоз
До берёз.
Вдруг кричит передовой:
«Черти, стой!» Стали санки, хохот смолк.
«Братцы, волк!..»
Ух, как брызнули назад!
Словно град. Врассыпную все с пруда —
Кто куда.
Где же волк? Да это пёс —
Наш Барбос! Хохот, грохот, смех и толк:
«Ай да волк!»

Саша Чёрный

* * *
Белый снег, пушистый в воздухе кружится
И на землю тихо падает, ложится.
И под утро снегом поле побелело,
Точно пеленою всё его одело.
Тёмный лес что шапкой принакрылся чудной
И заснул под нею крепко, непробудно...
Божьи дни коротки, солнце светит мало,
Вот пришли морозцы — и зима настала.
Труженик-крестьянин вытащил санишки,
Снеговые горы строят ребятишки.
Уж давно крестьянин ждал зимы и стужи,
И избу соломой он укрыл снаружи.
Чтобы в избу ветер не проник сквозь щели,
Не надули б снега вьюги и метели.
Он теперь покоен — всё кругом укрыто,
И ему не страшен злой мороз, сердитый.

Иван Суриков